Скромный дом в западной части Токио, возможно, не кажется местом рождения японского общественного движения.
Но именно в этом лабиринте татами сидит группы серьёзных студентов, которые, потягивая холодный чай, связываются посредством лаптопов с общенациональной сетью из 5000 добровольцев и делают свою работу. Миссия «Катарибы» («Katariba», в переводе что-то вроде «место совместного использования»), как называется эта группа, заключается в том, чтобы научить молодых японцев тому, что они имеют место в обществе, и тому, что они должны использовать своё право принимать участие в решении политических вопросов.
«Это всего лишь маленький шажок», - говорит Куми Имамура (Kumi Imamura, 29 лет), проводящая семинары в государственных старших школах с целью представления молодёжи ролевых моделей – политических и др. – «Но этот шаг вперёд должны сделать вы сами».
Ещё больший шаг может иметь место 30-го августа, когда в Японии пройдут парламентские выборы, на которых станет ясно, кто будет пребывать на вершине – Либерально-демократическая партия (ЛДП) или оппозиционная Демократическая партия Японии (ДПЯ). Как правило, такого рода мероприятия в стране, где ЛДП практически непрерывно заправляла государством на протяжении последних 54 лет, наводят тоску, но предстоящие выборы гальванизированы надвигающимся чувством обречённости: скорее всего из-за многообразия экономических и социальных проблем занимающий в настоящий момент пост премьер-министра Таро Асо будет смещён, а его место займёт лидер ДПЯ Юкио Хатояма (Yukio Hatoyama).
В ходе двух недавних опросов выяснялись симпатии электората и получилось так, что количество «любителей» ДПЯ на 15 процентных пунктов превысило количество респондентов, высказавшихся в пользу ЛДП.
Как заявил Дайго Сато (Daigo Sato, 35 лет), основавший неправительственную организацию «dot-jp», занимающуюся помощью студентам в прохождении практики в офисах японских политиков: «Впервые это напоминает настоящие выборы».
Наиважнейшей задачей для будущего правительства является ни больше, ни меньше, а возрождение нации. В настоящий момент Япония представляет собой наиболее быстро стареющую страну – ожидается, что до 2050 г. её население сократится примерно на 25% до 95 млн. человек, из которых почти половина будет в возрасте старше 60 лет.
Ещё более сложным является момент с молодёжью: молодые японцы, которые теперь, казалось бы, должны встать у руля, уже почувствовали себя на обочине общества. Той уверенности в завтрашнем дне, которая благодаря системе пожизненного найма была у предыдущего поколения, у них нет и ныне молодёжь первой лишается рабочих мест. Она же унаследует государственный долг, который по спирали приближается к 200% ВВП.
Не удивительно, что многие молодые японцы волнуются о том, что свет в конце тоннеля это не луч надежды от прогресса, но свет фар приближающегося синкансэна. Если Япония не обратится к потребностям молодёжи – семейной политике, системе социальных гарантий, программой на будущее и т. п., – потерянное десятилетие (как назывался экономический кризис 1990-х гг.) породит целое потерянное поколение.
Точно так же, как японская молодёжь мужественно встречает бремя отечественной обанкротившейся политики, многие из них понимают, что у них нет другого выбора, кроме как добиваться места под солнцем будущего. Тогда как возможности трудоустройства сокращаются, всё больше молодых людей обращаются к добровольческой деятельности, а количество молодёжных неправительственных организаций растёт. Другие пытаются убедить всех в возрасте до 30 лет, что их избирательные бюллетени действительно значимы. Вот пятеро молодых японцев, которые в меру своих сил пытаются переделать свою собственную жизнь – и, возможно, всё японское общество в целом.
Агитатор
Кэнсукэ Харада (Kensuke Harada, 23 года) в настоящее время учится на третьем курсе престижного Токийского университета, а когда-то находился на пути к становлению всего лишь ещё одним политиком.
В 2006 г. он попал на стажировку к одному законодателю из ДПЯ, который был родом из того же города на юго-западе Японии, из Окаямы (Okayama). Но спустя год в интернатуре Харада понял, что «детский лепет» реформ его не устраивает, он хотел более непосредственного воздействия. Тогда в апреле 2008 г. он организовал «ivote», поощряющую молодёжь оставить в Сети обещание, что они будут голосовать на предстоящих выборах (кстати, на последних выборах голосовало около 30% 20-летних, тогда как в общем для электората этот показатель составил 60%).
Используя токийский «Макдоналдс» в качестве импровизированного штаба, Харада и его команда из 10 студентов занимаются организацией мероприятий, поощряющих молодёжь голосовать. Он также планирует провести ряд встреч и приёмов в местных барах, которые позволят политикам сделать что-нибудь неожиданное в рамках плотно «забитого» предвыборного сезона: например, встретиться с настоящей молодёжью и представить свои идеи.
Подобные мероприятия держат в напряжении и саму молодёжь. После одного из таких событий количество молодых участников, заявивших о своём желании проголосовать, увеличилось почти втрое. Более чем по какой-либо другой причине, как сообщает Харада, участники «ivote» говорят, что «голосуют за своё будущее».
Сарариман
Если Харада хочет преуспеть во вдохновлении широкого круга граждан к активной политической жизни, ему нужно убедить подобных Тосио Судо (Toshio Sudo, 30 лет).
Уже пятый год трудящийся в качестве инвестиционного менеджера в международной инвестиционной компании «Morgan Stanley», Судо может стать отличной моделью для олицетворения послевоенного экономического чуда. Но он также является воплощением потерянной японской молодёжи. Судо не может полностью оправиться от чувства разочарования, вызванного крушением финансовой империи его родины после столь значительного превосходства.
Поступив в Токийский университет, Судо проигнорировал желания своего отца и принялся изучать философию и педагогику в надежде реализовать свою цель и стать учителем. Однако академическая среда, более сосредоточенная на бесконечных внутренних дрязгах, чем на новаторских приёмах в образовании, быстро разочаровала его. Были у Судо и другие разочарования, например, реализация нескольких сомнительных программ японского правительства: от чрезмерного субсидирования сельскохозяйственного сектора до дефектной государственной пенсионной системы.
«Это какая-то финансовая пирамида», - отзывается он о пенсионном фонде. – «Молодёжь не вернёт свои деньги».
Будучи вынуждены платить взносы в программы, по их мнению нежизнеспособные, молодые японцы всё больше подвержены чувству беспомощности. Конечно, демографическая ситуация в стране приводит в растерянность, но Судо также сожалеет о том, что у многих из молодых отсутствует инициатива сделать что-то для собственного будущего.
«[Японское общество] нуждается в переменах, но их [откладывают] политики и сами граждане», - говорит он.
Однако, избавиться от старых привычек сложно. На вопрос, за кого он будет голосовать 30-го августа, Судо не выражает симпатии по отношению к какой-либо стороне. Что же он хотел бы для своего будущего?
«Я бы предпочёл сосредоточиться на работе и зарабатывании денег», - заявил Судо. – «Если я могу это делать, политика в Японии на меня не слишком-то повлияет».
Активист
Куми Имамура (Kumi Imamura, 29 лет) осознала разрыв между обычной жизнью и политикой и заняла пустующую нишу.
Если вы хотите узнать, насколько безгласной была японская молодёжь, загляните хотя бы в историю «Катарибы», которую Имамура организовала 8 лет назад.
Преисполненная решимости создать место, в котором молодые люди могли бы выражать свои надежды на будущее, Имамура, бывшая в то время ученицей выпускного класса колледжа, объехала старшие школы по всей стране и опросила учащихся, заинтересованы ли они в проведении мероприятий, позволивших бы местным лидерам мотивировать учеников.
В ходе её первых двух лет агитации только две школы согласились на то, что во многих других демократических государствах рассматривается как основные гражданские мероприятия. Но на сегодняшний день, «Катариба», следуя желаниям учащихся, провела 463 форума в 283 старших школах по всей стране.
Согласно большинству стандартов, то, чем занимается Имамура, относится к политической деятельности, однако она сама, как и многие из её поколения, настороженно относится к термину «политика» и предпочитает описывать «Катарибу» как образовательную организацию.
Когда, покинув свой родной город в префектуре Гифу (своего рода японская версия Канзаса), она прибыла в кампус элитного университета Кэйо, то Имамура была тронута тем, как много её сверстников не были одержимы культом денег, как представители предыдущего поколения.
«В настоящее время дети интересуются обществом», - говорит она, - «но они не видят связи между ним и политикой».
«Свободный художник»
Для части японской молодёжи принятое Каном Дзэнкэ (Kan Zenke, 34 года) решение, возможно, выглядит просто как самоустранение. Однако, его нельзя назвать бездельником.
«Я хочу свободы!», - провозглашает житель Осаки с жаром, редким среди поколения, выросшего во время рухнувшей экономики и привыкшего пассивно принимать любые колебания на рынке труда.
Будучи студентом колледжа, он проработал на конвейере в «Toyota» и скопил 10 тыс. $, после чего, выпустившись из колледжа, отправился в кругосветное путешествие, посетив различные экзотические места, включая Пакистан и Гватемалу. Восемь месяцев назад он снова сбежал от работы в компании, называемой им «рабским трудом», и вернулся к своей любимой художественной фотографии. Он не понимает пассивности многих японцев старшего поколения – вне зависимости от того, о чём идёт речь – о политике или выборе карьеры.
«Мои родители говорят: «Здесь ты ничего не можешь сделать», - жалуется он. Дзэнкэ явно не согласен.
Однако, процветать за пределами системы нелегко. Дзэнкэ, недавно к тому же женившийся, был вынужден работать три дня в неделю в качестве охранника на бейсбольном стадионе, чтобы сводить концы с концами. Работа на полставки для многих молодых японцев стала тупиком в карьере. В 2007 г. доля работников, занятых на полставки, от общей численности рабочей силы составила 11,2%, тогда как в 1985 г. этот показатель составлял 4,7%.
Работающие на полставки наиболее уязвимы при сокращении корпоративного бюджета, плюс они не имеют права на большинство льгот. Тем не менее, им есть, куда пойти. Около 64 тыс. японцев были причислены к когорте т. н. нитов (NEET), т. е. «не занятых на данный момент ни в образовании, спорте или работе». Дзэнкэ, по крайней мере, следует своему увлечению.
Ранее в этом году, в галереях Токио и Осаки выставлялись его фотографии, сделанные в ботанических садах всего мира. Однако голодающие художники должны кормить своих детей – в следующем году Дзэнкэ с женой хотели бы расширить свою ячейку общества. Частично в связи с этим Дзэнкэ планирует в этом месяце голосовать за ДПЯ, обещающую бесплатное образование в старших школах и ежемесячные пособия семьям с детьми. С другой стороны, его деятельность фотографа пользуется популярностью, и он уверен в своём искусстве.
«Мне нечего терять», - говорит он.
Работающая женщина
Для Сэцуко Кандзаки (Setsuko Kanzaki, 31 год) жизнь это построение чего-то большего чем то, чего она уже достигла.
Просто планируя продолжить работать после рождения детей, Кандзаки уже стала «странной». Конечно, Кандзаки помогает тот факт, что она работает в полностью женском коллективе в американской компании в Токио под руководством менеджера, которая не считает, что брак и обзаведение потомством являются поводом бросить свою работу.
Но в Японии шокирующие 70% женщин вынуждены уходить с работы после родов только из-за отсутствия адекватного отпуска по беременности и родам или нормальных дневных детских садов и ясель. Кандзаки критикует послевоенные цели Японии, из-за которых началась гонка за комфортом для среднего класса, приведшая к ущемлению семейных ценностей.
«Сосредоточившись на зарабатывании денег, мы разрушили общественные и семейные отношения», - говорит она. – «Мы делаем деньги. Ну и что? Мы – пустышки».
Если Япония хочет и дальше продолжить своё экономическое превосходство, она должна будет помочь таким женщинам как Кандзаки найти правильный баланс между семьёй и работой. Несмотря на свою степень в области международной экономики и свободный английский (всё благодаря фильмам с любимым Хью Грантом), Кандзаки отдаляется, по крайней мере, политически. На последних выборах она не голосовала, поскольку ни одна партия её не привлекла. Даже «детская» платформа ДПЯ не привлекла её, в частности, потому что Кандзаки испытывает отвращение в связи с продолжающими поступать сообщениями о связанных с финансированием внутрипартийных скандалах.
«ДПЯ твердит об изменениях, ЛДП твердит об изменениях, но ничего не меняется», - говорит Кандзаки. – «Люди устали это слушать».
Подобное разочарование знакомо Кёити Марукусу (Kyoichi Marukusu), профессору политологии токийского университета Мэдзиро (Mejiro), чьё анкетирование обнаружило, что местные студенты называют себя «отрицающими, равнодушными и не видящими будущего».
Но Марукусу знает, что на одних жалобах следующее поколение далеко не уедет: «Я говорю им, что если они не выскажут своего мнения, они по-прежнему будут жертвами».
У японской молодёжи есть выбор: действовать быстро и энергично или же сдаться и уступить. И будущее их страны зависит от того, сколько человек сделают выбор в пользу первого.